Все, кто надеется на возобновление ограничений на ядерную программу Ирана и возобновление международной торговли Ирана, могут вздохнуть с облегчением: соглашение 2015 года, известное как Совместный всеобъемлющий план действий (JCPOA), похоже, скоро будет возобновлено. То, что на прошлой неделе выглядело как российский гаечный ключ, брошенный в шестеренки переговоров, во вторник стало не более чем песком – раздражающим, но не изнуряющим – поскольку Москва отступила от чрезмерных требований.

5 марта, в контексте западных санкций из-за конфликта в Украине, министр иностранных дел России Сергей Лавров настаивал на том, что переговоры в Вене по JCPOA должны защитить российские торговые и инвестиционные связи с Ираном. Он хотел «гарантий хотя бы на уровне госсекретаря». Главный представитель России на переговорах Михаил Ульянов заявил 9 марта, что, поскольку переговоры не завершены, Россия имеет право высказывать новые опасения.

Москва, безусловно, знала, что требование разрешить ей вести беспрепятственную торговлю с Ираном будет неприемлемо для всех западных участников переговоров, но заняла максималистскую позицию. Она также знала, что препятствование переговорам таким образом оскорбит Иран, одного из немногих оставшихся друзей России.

Но некоторые россияне могли думать, что затягивание переговоров по Ирану поможет России экономически, поскольку значительная часть иранской нефти не будет продаваться на рынке, что увеличит прибыль от российских продаж. Кремль также видит выгоду в том, что Соединенные Штаты будут продолжать испытывать головную боль, связанную с антагонистическим по отношению к США Ираном, близким к созданию ядерного оружия.

До этого месяца Россия в целом была полезным игроком в саге о JCPOA (ядерной сделке), как на переговорах, приведших к заключению соглашения в июле 2015 года, так и в последний год усилий по его возвращению к жизни. Москва хотела предотвратить разработку Тегераном ядерного оружия как из-за геостратегических соображений, учитывая близость Ирана (граничащего с тремя бывшими советскими республиками), так и из-за возможности ослабления относительной мощи России в результате расширения ядерного клуба. У России также были коммерческие причины ограничить деятельность Ирана в области ядерного топливного цикла, чтобы эту работу мог выполнять Росатом и его дочерние компании – для получения прибыли.

Когда Россия впервые подняла вопрос о санкциях, связанных с Украиной, на переговорах по Ирану и потребовала исключения из них для своих торговых операций с Ираном, это означало гарантии того, что ее ядерная работа в рамках сделки будет защищена. Эта работа включала, например, переоборудование центрифуг в Фордо для отказа от производства обогащенного урана и поставку топлива для Тегеранского исследовательского реактора.

Требование, ограниченное обязательствами по соглашению 2015 года, не стало бы шоппером. В ядерной сделке 2015 года были предусмотрены исключения для ядерного сотрудничества России с Ираном, и даже после выхода бывшего президента США Дональда Трампа из сделки в мае 2018 года российское участие в ядерных работах в Иране, связанных с нераспространением, первоначально оставалось разрешенным на срок до двух лет. Такое разрешение легко может быть снова предоставлено, как заверил 15 марта официальный представитель Госдепартамента США: «Мы, конечно, не будем налагать санкции на участие России в ядерных проектах, которые являются частью возобновления полного выполнения JCPOA. Мы не можем предоставить России гарантии сверх этого».

К счастью, Россия во второй раз за неделю изменила свою позицию и вернулась к первоначальной, ограниченной просьбе о предоставлении гарантий. Некоторая заслуга в этом принадлежит иранской дипломатии, включая визит министра иностранных дел Хоссейна Амира-Абдоллахиана в Москву 15 марта. Он приехал, имея на руках и JCPOA, и ирано-российские отношения.

Даже если бы Россия не отступила, переговоры по JCPOA могли бы возобновиться без участия России. Завершить восстановление JCPOA без участия России было бы возможно, хотя и политически сложно. Например, Франция могла бы получить избыточный обогащенный уран, который Иран должен был бы вывезти из страны, чтобы вернуться к лимиту в 300 килограммов, предусмотренному JCPOA. Предварительно Франция была готова сделать это еще в 2009 году в соответствии с условиями соглашения об обмене топливом, которое сорвалось. Казахстан, который располагает соответствующими мощностями, также можно попросить о переработке обогащенного иранского урана.

Насколько важно для Ирана восстановление JCPOA, до конца не ясно, поскольку мнения в Тегеране разделились. С одной стороны, политики хотят отмены санкций; с другой стороны, они не уверены в том, как долго будут действовать преимущества в свете выхода Трампа из соглашения и обещания республиканцев сделать это снова, если республиканская партия вновь займет Белый дом. Один из иранских аргументов заключается в том, что сохранение солидарности с Россией в долгосрочной перспективе важнее, чем краткосрочное облегчение санкций. Более того, иранцы хотят сохранить возможность быть близкими к ядерному оружию; споры ведутся лишь о том, насколько близкими и – все чаще – о том, стоит ли делать последний шаг к его производству.

Теперь, когда Россия отозвала свои требования о более широком освобождении от экономических санкций, Иран, скорее всего, продолжит настаивать на смягчении санкций, введённых против него. Он хочет, чтобы были сняты все санкции времен Трампа, включая те, которые были приняты по причине иранской ракетной программы, нарушения прав человека и поддержки терроризма. У Ирана есть повод для дискуссий, потому что многие санкции, включенные в «черный список», были применены американцами с открыто транслируемым мотивом – помешать будущему президенту США присоединиться к ядерной сделке. Но многие санкции не были связаны при этом с ядерной сделкой.

Поскольку и Иран, и США заявили о схожих вариациях принципа, согласно которому те санкции, которые препятствуют реализации экономических выгод для Ирана от JCPOA, должны быть сняты, достижение окончательного соглашения о восстановлении сделки не должно быть слишком сложным. Новость о том, что британо-иранские граждане Ануше Ашури и Назанин Загари-Ратклифф будут освобождены в Иране, усиливает ожидания того, что сделка вот-вот будет заключена.