Начнем с того, что Иран потерял ХАМАС как правящую силу в Газе. Палестинский Исламский джихад также исключен из списка. Они были важными игроками в «оси сопротивления», а теперь их нет — чистый убыток. Какое бы правительство или оккупационные силы ни вошли в постконфликтную Газу, это не будет ХАМАС или ИД, даже если каким-то образом, в какой-то момент некоторые из выходцев из ХАМАСА войдут в обновленную, реформированную Организацию освобождения Палестины, как было предложено нынешними и бывшими палестинскими лидерами. Как бы ни шли переговоры о будущем Газы и палестинского государства, по крайней мере, в краткосрочной перспективе Иран будет наблюдать за происходящим со стороны.

Кто-то может сказать, что перспективы Тегерана не столь уж мрачны. Иран играет в долгую. Политика сопротивления и отчаяния, внутри которой процветают ХАМАС или ИД, получила новую жизнь в результате военных операций Израиля, в результате которых к настоящему времени погибло более 22 000 палестинцев, в основном женщин и детей, в то время как сектор Газа сравняли с землей. Сопротивление в Газе и на Западном берегу не прекратится в ближайшие годы, учитывая новую историческую волну кровопролития с обеих сторон. Как мы писали здесь еще в ноябре, новое поколение арабов, мусульман и других людей по всему миру, в том числе на Западе, проявило солидарность по отношению к палестинцам.

Но вернемся к Ирану. В дополнение к тому, что Тегеран теряет свое влияние из-за ХАМАСа и ИД в Газе, американские и предполагаемые израильские атаки приобрели личный характер. Командующий Корпусом стражей Исламской революции (КСИР) Сайид Раза Мусави был убит ракетным ударом 1 января; высокопоставленный представитель ХАМАСА Салех аль-Арури был уничтожен беспилотником в Бейруте 2 января; а командир иракской группировки «Харакат ан-Нуджаба» Муштак Джавад Казим аль-Джавари убит авиаударом США в Багдаде, 4 января. Все это, вероятно, бьет по цели сильнее, чем очередной раунд израильских авиаударов по Накуре.

Лидеры Тегерана, а также его партнеры и доверенные лица в «Хезболле», ХАМАСе, «Ансар Аллах» (йеменское движение хуситов) и среди проиранских ополченцев в Ираке, вероятно, находятся в состоянии повышенной тревоги. Личная безопасность стала вопросом дня.

Для Исламской Республики Иран ситуация все хуже и хуже. Взрывы террористов в Кермане возле святилища покойного командующего силами Кудс Кассема Сулеймани, в результате которых также 4 января погибли по меньшей мере 84 человека и более 300 получили ранения, являются еще одним ударом, создающим неопределенность. Ответственность за взрывы взяло на себя «Исламское государство», но, учитывая время и более широкий региональный контекст, трудно рассматривать это нападение изолированно.

Тот факт, что все четыре инцидента произошли примерно в годовщину убийства Сулеймани США 3 января 2020 года в Ираке, делает символику еще более тревожной для Ирана и его партнеров.

Все это сдерживает принятие Ираном жестких решений, хотя у Тегерана все еще есть некоторые жизненно важные, влиятельные козыри. Он никоим образом не выходит из игры. Никто не может соперничать с влиянием Ирана в Сирии и Ливане. Роль Ирана в Ираке огромна, и она также в игре.

Но убийство Джавари ставит премьер-министра Ирака Мохаммеда Шиа аль-Судани в затруднительное положение. Он должен был осудить удар, но опасается, что эскалация может снова превратить Ирак в поле битвы между США и Ираном, чего он хочет избежать. Тегеран может зажечь эту спичку в любое время.

В Персидском заливе США и «коалиция желающих» (да, для тех, кто помнит 2003 год, этот термин действительно был воскрешен на этой неделе), которая пока включает только Бахрейн среди партнеров США в регионе, предупредили хуситов о нападениях на корабли в Персидском заливе. Интересно, что Саудовская Аравия, которая ведет войну в Йемене, не участвовала в демарше коалиции. Йемен был выгодной инвестицией для Ирана, - инвестицией с низкой стоимостью и высокой прибылью, ликвидным активом и козырем в его отношениях с Саудовской Аравией, а также раздражителем и противником для США и международных сил в Персидском заливе.

В связи с целенаправленными убийствами и новой позицией вооруженных сил США и Израиля Иран обсуждает с Вашингтоном и Тель-Авивом новые меры сдерживания. Как и все остальные, он не был готов к последствиям событий 7 октября.

И есть дипломатия, которая дополняет сдерживание. Вероятно, наиболее значимый канал обратной связи между США и Ираном прямо сейчас находится в Ливане (хотя сообщения передаются через другие страны, особенно Ирак, Катар и Оман). Амос Хохштейн, старший советник Белого дома по энергетике и инвестициям, курсирует между Израилем и Ливаном, чтобы договориться о долгосрочном соглашении по демаркации границы, которое потребовало бы от «Хезболлы» переместиться к северу от реки Литани, как того требует Израиль, в обмен на разрешение других спорных моментов в резолюции 1701 Совета Безопасности ООН (2006). Хохштейн, который закрыл сделку по израильско-ливанскому морскому соглашению в октябре 2022 года, ведет здесь еще более масштабную игру с еще более высокими ставками, чем при разделе морских энергетических ресурсов. Как и в 2022 году, Ливан, а следовательно, и «Хезболла», будут получать свои сигналы от Ирана.

Суть здесь в том, что Иран, вероятно, дважды, а может быть, даже трижды подумает о рисках эскалации. Война была бы неоднозначной для Ирана. Его влияние по-прежнему велико - в Ираке, Ливане, Сирии и Йемене. Но на данный момент его военные возможности становятся все более ограниченными, а его население стало мишенью. Осторожный и методичный подход Ирана к эскалации — в Ливане, Ираке и Персидском заливе — всегда был сопряжен с рисками. Но на этой неделе риски стали личными.