Что такое культура изнасилования? Почему она воспринимается не только как форма сексуального насилия, но как основа всей системы угнетения женщин? Какие исторические, религиозные и идеологические механизмы лежат в её основе, и как с ней можно бороться?

На эти и другие вопросы отвечает участница Академии Женологии Элиф Берк — исследовательница, изучающая природу насилия в патриархальном обществе, его исторические корни и способы сопротивления. В своей беседе с нашим агентством она раскрывает связи между властью, обладанием, телесными границами и идеологическим контролем над женщинами, а также подчёркивает необходимость борьбы с этой системой на уровне институтов, образования и женской самоорганизации.

Её взгляд глубоко укоренён в феминистской теории, критике современных и древних структур власти, а также в концепциях, разработанных лидером курдского движения Абдуллой Оджаланом. Это не просто анализ текущей реальности — это призыв к осознанию, организации и действию.

—  Вы часто говорите о культуре изнасилования не только как о физическом акте насилия, но как о более широкой системе. Можете объяснить, что именно вы вкладываете в это понятие?

—  Конечно. Когда мы говорим об изнасиловании, у большинства возникает представление о прямом сексуальном насилии, и, разумеется, это часть проблемы. Сотни женщин ежедневно подвергаются сексуальному насилию, домогательствам и эксплуатации. Но культура изнасилования — это гораздо более широкое явление. Это система, основанная на обладании женщиной как собственностью. Это отношение пронизывает всю повседневность — от того, как женщины одеваются, до того, как они говорят, где могут быть и как себя вести. Это культура, в которой пересечение границ женщины считается допустимым, потому что её воля изначально игнорируется. Само слово «изнасилование» на арабском означает «пересечение границы» — и в этом вся суть: не признавать волю другого, сломать её.

—  Вы связываете эту культуру напрямую с патриархатом. Как именно?

—  Патриархат — это система, которая с самого начала была построена через насилие. Насилие — его язык, его инструмент. И культура изнасилования — один из краеугольных камней этой системы. Патриархат утверждался насилием и заставлял женщин подчиняться через страх. Женщин, осмелившихся переступить установленные для них границы, уничтожали — физически, морально, социально. Их заключали, унижали, лишали достоинства. Этот процесс длился веками — от шумерских законов и кодекса Хаммурапи до современных государств. И всё это время женское тело, женская воля становились ареной борьбы за власть.

—  Вы упоминали о юридических и религиозных аспектах этого насилия. Расскажите подробнее.

—  В древних законах женщины часто приравнивались к имуществу. Со временем их права становились всё более ограниченными. Если мужчина совершал преступление — ему одно наказание. Если женщина — часто более суровое. При наследовании — меньшая доля. Даже в религии женский статус падал: жрицы в храмах становились проститутками, а женская честь начала ассоциироваться исключительно с телом. Мужская «честь» стала напрямую связана с контролем над женским телом. Это и есть фундамент культуры изнасилования — определение границ не только социальной жизни женщины, но и её тела, как собственности.

—  Какова роль идеологии в этом процессе?

—  Это самое глубокое насилие — идеологическое. Оно невидимо, но разрушительно. Оно делает так, что женщина теряет саму себя, свою идентичность. Она становится тенью мужчины — живёт не как она хочет, а как «должна». В Индии, например, есть культура сати — вдова должна сжечь себя после смерти мужа. У нас, может, это не так явно, но принципы схожи: вдову принуждают выйти замуж за брата мужа или оставаться «приличной», «верной». Женщины становятся объектами общественного контроля, теряя возможность жить своей жизнью.

—  Что насчёт современной культуры? Как это проявляется сегодня?

—  Сегодня женщин по-прежнему убивают, насилуют, заставляют молчать. Они становятся невидимыми, «дополнением» к мужчинам. Даже в отношениях: девушка гордится тем, что «тень своего мужчины». Это не любовь — это патриархальная идеология. «Хорошая женщина» — та, которая слушается, не спорит, не выходит за рамки. Эти рамки могут быть шире или уже, но суть та же — она не должна переступать «границу».

—  Как, по вашему мнению, можно бороться с этой системой?

—  Борьба должна вестись на двух уровнях — идеологическом и институциональном. Мы должны осознавать, что происходит. Учиться. Разговаривать. Не молчать. Женщины должны организовываться, создавать структуры поддержки. Институции должны быть не только формально, но реально доступны. Женщина должна знать, куда обратиться, если её унижают или насилуют. Нужно расширять юридические рамки, менять подход к образованию, начинать со школ. Нужно, чтобы девочки с раннего возраста понимали, что они — не чьи-то тени, а полноценные личности.

—  Вы также упомянули Революцию 19 июля и роль женщин в Рожаве. Как она повлияла на ситуацию?

—  Во время Революции в Рожаве женские роли были поставлены в центр. Мы увидели, что, когда женщины организованы, когда они вооружены не только в физическом смысле, но и интеллектуально, идеологически — они становятся опорой для общества. Эти изменения должны стать постоянными. Женщины не должны возвращаться в тени. Институциональное закрепление, образовательные реформы, поддержка со стороны медиа — всё это необходимо, если мы хотим действительно изменить культуру насилия.

—  Спасибо вам, Элиф, за этот откровенный разговор.

—  Спасибо, что дали возможность говорить. Настоящая борьба — это борьба за жизнь, за то, чтобы быть собой. И эту борьбу женщины во всём мире продолжают каждый день.