Бахзат Чарчаль в своих воспоминаниях и свидетельствах рассказал о Касыме Ангыне (Исмаиле Назлыкуле), с которым он познакомился в 1995 году. Чарчаль описал Касыма Ангына как командира, полностью преданного курдистскому движению за свободу, обладающего сильным интеллектуальным потенциалом, крепкими связями с народом и ясной идеологической позицией. Чарчаль подчеркнул, что Касым Ангын сыграл важную роль в военных действиях и фронтовой работе в таких областях, как Метина, Зап и Ботан, особенно в период с 1995 по 1999 годы, установив прочные связи с народом и проявив активность в теоретических и культурных работах.

Кроме того он отметил, что Касым Ангын выделялся своими исследованиями по курдскому языку и истории, а также интересом к поэзии и литературе.

«Прежде всего, в годовщину его героической гибели, я с тоской вспоминаю Касыма Ангына и с уважением склоняюсь перед ним и всеми погибшими героями. Я выражаю свою любовь и преданность его товариществу и лидерству. В соответствии с целями и мечтами Касыма и всех его товарищей, наша основная задача — создать социалистическую страну и мир через долгосрочную борьбу за человечество ради будущего Курдистана, ради надежды на демократию и свободу.
Я знаю Касыма как многогранного, яркого товарища. Наверняка нет ни одного друга, который провел бы с ним много лет и не оказался бы под его влиянием. Его товарищество было впечатляющим. Он умел устанавливать отношения с каждым.

Я впервые познакомился с товарищем Касымом в 1995 году. После этого мы вместе прошли через многие военные конфликты, вместе провели много работы. Мы вели совместную деятельность как в Южном Курдистане, в Метине, Запе, так и в Северном Курдистане, особенно в районах Северного Запа и Ботана. После первого и особенно после второго перемирия в 1999 году, когда по призыву нашего лидера партизанское движение было вынуждено уйти в Южный Курдистан, мы были вместе практически постоянно. Несмотря на то, что мы расходились во мнениях по поводу революционной работы и задач, мы прошли вместе долгий путь товарищества.

Я помню нашу первую встречу. Это было в 1995 году, когда наш лидер и движение провозгласили вторую «Акцию 15 августа» против предательства и сотрудничества с ДПК. В ночь с 26 на 27 августа было начато наступление. В результате этого наступления 35 пунктов, где находились силы ДПК, были взяты под контроль. Против них было начато наступление, велись боевые действия и столкновения. Осенью 1995 года мы встретились на границе Метины и Запа. В то время он был командиром взвода. Я тоже командовал на фронте в Метине. Там мы познакомились, пообщались. Это мое первое воспоминание о нем. Мы вместе участвовали в операции против коллаборационистов и предателей, сражались и планировали действия.

Я навсегда это запомнил: Хеккарийский батальон возглавлял товарищ Рожхат Билузери, он был командиром товарища Касыма. Товарищ Касым очень любил товарища Рожхата. Он был его помощником и поддерживал его. Особенно большую роль он играл в вопросах теоретического обучения и передачи идеологического сознания. Мы же находились в центральных силах Метины. Так мы впервые познакомились. Но на протяжении многих лет мы снова встречались в разных местах.
В 1997 и 1998 годах мы сражались вместе. В то время мы находились в районе Ботан. У нас было 11 зон. Одной из этих зон был Восточный фронт. В тот период район Ботан был инициативным; мы вместе совершили несколько эффективных шагов и акций. Товарищ Джамаль, товарищ Создар, товарищ Шариф Сиперти, товарищ Рожхат, я, товарищ Касым и многие другие – мы все были там. 8 августа мы организовали операцию, чтобы вывести врага на местность. Были определены 18 вражеских точек для атаки. После атаки мы должны были отступить, и враг должен был выйти на местность. Планировалось окружить врага на протяжении трех дней. В тот период товарищ Касым командовал ротой. Его целью была Каля Бае. У каждой роты была своя цель. В результате атак был достигнут очень важный успех, но враг не вышел на местность осенью 1997 года. Товарищ Касым с ротой направился к своей цели и добился успеха. Наша общая точка отступления находилась в Малихе. Все остальные роты прибыли туда вовремя, и мы собрались, но товарищ Касым и его группа задержались. Командир области спрашивал: «Что случилось с товарищем Касымом?». В конце концов, товарищи сказали: «Он совершил длинный поход Мао». Он отступал от Каля Бае в сторону Католяра, а затем вернулся обратно. Этот маршрут был довольно длинным. То есть он сделал это, чтобы обезопасить свою зону ответственности. Это стало темой для шуток. Он был в безопасности, добился результата, но они пришли поздно. Он был не из тех командиров, который бы стал препятствовать подобным шуткам. Он знал и понимал войну.

Мы спрашивали друг о друге: как он, где он, какие практики он применяет и тому подобное... Я немного знал о прошлом товарища Касыма до того, как он пришел к нам. Он долгое время оставался на Юго-Западе и проводил там много работы. Затем он перешел в район Ондерлик, а оттуда прибыл в Ботан. Таким образом, у мы были в некотором роде уже знакомы. Но наше знакомство развивалось благодаря нашим беседам и общению, которые продолжались до сих пор. Он был чрезвычайно увлеченным и надежным товарищем. Он устанавливал отношения со всеми, был любопытным. Он был открыт для дискуссий, спорил и задавал вопросы.

Его основной чертой была гиперактивность. В то же время он был очень талантливым. Он был мастером на все руки и разносторонним товарищем. Таким же образом он проявлял себя в культурной деятельности и в отношениях с обществом.

Когда речь заходит об истории Курдистана, все вспоминают товарища Касыма. Он также подготовил книгу под названием «История — это настоящее». Он был впечатляющим товарищем своим стилем, манерой и методами. Его отношения с людьми я находил тёплыми. Между нами быстро возникла искренняя дружба. После этого мы провели вместе много лет.

Он был исследователем, много читал. В те времена, когда возможности были крайне ограничены, он с интересом читал книги, которые попадали нам в руки, в которых был голос лидера нашего народа Абдуллы Оджалана, его точка зрения. В то же время он был исследователем, который читал и книги о мире. У него был интерес и к литературе, и к поэзии.

У нас было много бесед. Наши разговоры касались не только порядка, партизанской войны или войны в целом. Потому что партизанская война и война вообще означают для нас все. Для нас это ответ на вопрос «как жить». На протяжении 50 лет это было нашей сущностью. На войне, даже партизанской, есть место и литературе, и социологии, и спорту, и искусству. Всё это было в товарище Касыме. В прошлом он и сам был спортсменом, возглавлял халай. Он очень любил танцевать халай, и я тоже.

Товарищ Касым был родом из Базарджика (Пазарджика). Алавитская культура этого региона, курдская идентичность и давление кемалистского режима оказали на него глубокое влияние. С другой стороны, он вырос в Европе, окончил факультет электроники. Он учился в европейских школах много лет, но его интерес к курдским и курдистанским традициям был очень велик, и это привлекало мое внимание. У нас действительно было много общего. Мы и критиковали, и поддерживали друг друга. Я верю, что он сыграл историческую роль. Он добился этого и в товариществе, и в партизанском движении, и в отношениях с простыми людьми. Он был невероятно энергичным и сохранил дух молодости. Он был джентльменом и Благородный и отважный, он никогда не замыкался в себе, всегда был открыт изменениям и развитию.

В 1995 году он вместе с товарищем Рожхатом Билузери в рамках фронтовой работы проводил работу с населением в районе Барвар Савдин между Баскаля, Гаваром и Джоламергом (Хаккари). В то время мы называли такую работу «передовой работой (ERNK)». Конечно, они были партизанами. Они работали группой из четырех человек. Они устанавливали связи с населением, добывали продовольствие, снабжали боеприпасами, а также проводили обучение бойцов. После работы в этих районах он говорил: «Курды Базарджиха и Джоламерга говорят на одном языке. Самый чистый курдский язык в Джоламерге, я это признаю, но курды из Базарджиха такие же. Просто у них другой акцент», — и добавлял: «Настоящие курды — это мы».

Он испытывал большую симпатию к этому месту [Джоламергу]. Много раз он просил нас предоставить ему статьи и информацию о географии, истории, шейхах, беях и социальной структуре Хаккари, сам проводил исследования. «Если я изучу язык и культуру этого региона, то и Базарджих будет таким же», — говорил он.

Действительно, товарищ Касым создал принцип. Он выжил в резне в Мараше, стал беженцем, затем перебрался в Германию, где учился в школах в самом сердце капитализма, но затем изменил курс, вдохновился РПК, изучил культуру и искусство Курдистана, достиг значительного прогресса в сфере мысли и идей и принял решение о вступлении в организацию. Затем он осознал свою курдскую идентичность.

Он проявлял особый интерес к курдскому языку. Особенно глубоко он исследовал все диалекты курдского. После изучения курманджи он построил всю свою жизнь вокруг этого диалекта. Одним словом, он проявлял большой интерес к курдскому языку, и в частности к курманджи. Он также проводил исследования по этой теме. Он даже написал книгу об этом. Язык, а затем и исследования стали его ориентиром.

Товарищ Касым глубоко изучал эпохальные защитные речи Абдуллы Оджалана, его идеи и мысли, которые давали ответы на вызовы столетий, и через эти речи он приходил к новому историческому видению. 

Помню, в 2017 году у нас была координационная встреча учебных комитетов. В то время мы обсуждали вопрос: «Как нам следует обсуждать историю Курдистана?». Были две разные интерпретации истории Курдистана: одна — товарища Хальмата, другая — товарища Касыма. Оба товарища пали героями. Товарищ Касым всегда выдвигал на первый план ссылки на Абдуллу Оджалана. У нас часто были дискуссии по вопросам образования.

Он также уделял большое внимание поэзии. Мы вместе находились в одном отряде партийной школы РПК. Он постоянно говорил: «Прочти нам стихотворение». Я отвечал: «Ты читаешь лучше». А он: «Нет, ты читаешь лучше меня». На учредительном съезде РПК я читал одно стихотворение, которое его зацепило. При каждой встрече он просил: «Прочти то самое стихотворение». А я отнекивался: «Сейчас не время». Стих назывался «Наташа». Оно ему очень нравилось — он даже выучил его наизусть. Он исследовал творчество Абдуллы Пашева и советовал мне тоже этим заняться. Некоторые стихи в его курдских переводах он знал по памяти. 

В 1997 году, во время нашего первого пребывания в Фарашине, товарищ Касым был с нами. Мы вступили в множество столкновений с врагом. Осенью начались вражеские операции. У нас были раненые и один погибший. У них было пять погибших в результате падения «кобры». Несмотря на это, мы сказали: «Это решение, мы должны остаться здесь». Решение есть решение, поэтому мы остались там. С нами было 126 человек. Мы применили тактику: мы решили перейти в Сихурпашу, остаться там на два месяца, а затем вернуться в Фарашин, поскольку район был раскрыт. 11 ноября, взвалив на себя все припасы, мы двинулись в Сихурпашу. В тот момент товарищ Касым был с нами. Вместе мы прошли через трудности, вместе несли ответственность. Позже товарищ Касым с группой товарищей отправился на областную конференцию. А мы остались там в составе 116 человек. 

Зимой 1997 и 1998 годов он находился на линии Калараш. Во время отступления я на некоторое время уехал на учебу в Европу. Мы были вместе почти всегда. Последний раз мы вместе работали в 2017 году в идеологическом комитете. Я был в учебном комитете, только что вернулся из Ботана. Он же был в комитете по вопросам прессы. В то время идеологический комитет состоял из комитетов по прессе, образованию, культуре и искусству и других комитетов. Идеологический комитет был центральным. Мы проводили ежемесячные собрания и раз в два месяца – расширенные заседания. В этих процессах мы были вместе.

Меня особенно поражало его упорство в вопросах прессы. Он постоянно стремился создавать что-то новое. Однажды он пришел и сказал: «Ты обязательно должен участвовать в программе». Я ответил: «Товарищ Касым, что это за программа? Ты же знаешь, мы не отказываемся ни от каких задач. Согласно партийной дисциплине мы всегда готовы, но почему ты так настаиваешь?».

Он объяснил: «Самозащита – это важно. Мы создаем программу в новом формате. Если раньше участвовал один товарищ, теперь пусть будут двое – мужчина и женщина». Я уточнил: «То есть ты предлагаешь, чтобы ты участвовал как мужчина?». Он подтвердил: «Да». Женщину-участницу определяла ПСЖК (Партия свободной жизни Курдистана).

Он добавил: «ПСЖК не каждого мужчину примет». Я парировал: «Какого бы ты мужчину ни предложил ПСЖК, они не откажутся». Затем он пошел к ним и договорился. Пришла товарищ Мальса. Впервые в программе участвовали я и Мальса. Это была инициатива товарища Касыма.

В прессе он тоже был новатором. Постоянно создавал что-то новое – был созидательным и позитивным. Его вера и преданность были непоколебимы. Он всегда стремился вывести работу на новый уровень, обогатить ее. С другой стороны, он не мог сидеть на месте. В работе не делал различий. Не был бюрократом. В этом проявлялись его по-настоящему революционные качества.

К сожалению, он пал как герой именно в тот период, когда мог полностью раскрыть свой потенциал. Это стало для нас тяжелой утратой. В то время мы находились в Южном Курдистане. У нас были планы о его приезде для совместной разработки новых стратегий. Но судьба распорядилась иначе – что причинило нам глубокую боль. 

Я твердо верю: останься он в живых, он как настоящий пионер смог бы осуществить новые прорывы в рамках нашей организации. 

Мы — движение, орошенное кровью погибших героев. С каждым павшим товарищем наша скорбь растет, оставляя после себя пустоту. Гибель в борьбе неизбежна, но когда уходят те, чей час еще не пришел — это особенно мучительно. 

Сегодня технологии шагнули далеко вперед. Благодаря данным, которые предоставляют товарищи, мы можем принимать меры предосторожности. Но особенно тяжело, когда происходят неоправданные потери — те, которых можно было избежать. 

Я часто повторял: «Если бы только он остался…». Гибель в борьбе неизбежна, но если бы он пробыл с нами чуть дольше… Он играл свою роль. И пал как раз тогда, когда был на пике своей деятельности.