Призыв Абдуллы Оджалана к миру и демократии стал поворотным пунктом в продолжающихся с октября дебатах об урегулировании.

Отвечая на этот призыв, 12 мая Рабочая партия Курдистана (РПК) объявила о роспуске вооруженных подразделений.

Недавно Девлет Бахчели, лидер Партии националистического движения (ПНД), предложил создать парламентскую комиссию для продвижения диалога о примирении, но на данный момент правящий блок отреагировал на его идеи нерешительно.

Ученый и писатель Мехмет Уфук Урас побеседовал с ANF о происходящем. Мы публикуем это интервью в полном объеме.

- В октябре глава ПНД Девлет Бахчели выступил с обращением, а позже, 27 февраля, курдский народный лидер Абдулла Оджалан озвучил свой призыв к миру и демократии в обществе. После этого РПК объявила, что партизаны сложат оружие и курдские отряды будут распущены. Этот этап называют новой фазой урегулирования. Как вы оцениваете эти события?

- Мы достигли очень позитивного этапа, и я считаю, что самое сложное уже позади. Произошел исторический сдвиг – в прямом соответствии с парадигмой и перспективой, представленной Абдуллой Оджаланом, и, как мы и ожидали, РПК объявила о своем решении распустить вооруженные подразделения. С этого момента внимание будет сосредоточено на более тактических и практических шагах, таких как процесс разоружения.

Ключевыми понятиями этого процесса будут изменение и трансформация. Речь идет не только о реорганизации структур, действующих в Сирии, и координации действий с местной администрацией, но и о трансформации самой государственной структуры. Мы говорим о демократической конституции, демократическом парламенте и демократической республике. Синхронизация этих структур будет крайне важна.

- Вы сказали, что самое сложное уже позади, но никаких конкретных шагов ещё не предпринято. В правовом и институциональном плане ничего не произошло. Если бы мы хотели измерить прогресс происходящего, где именно мы находимся на этом пути?

- Нельзя утверждать, что ничего не сделано. Решение о роспуске, принятое на съезде РПК, было самой важной частью. Предложение Девлета Бахчели о создании парламентской комиссии, в которую войдут представители всех партий и которая определит рамки урегулирования, также имеет большое значение. Таким образом, мы можем сказать, что третий этап в основном завершен, и сейчас начинается четвертый. Этим летом будет идти интенсивная работа, особенно в плане привлечения общественности к диалогу о примирении. Будут предприняты целенаправленные усилия для того, чтобы процесс был принят людьми.

- Девлет Бахчели был инициатором событий, и его шаг стал неожиданностью для многих. Для вас это тоже было неожиданностью? У вас была встреча с Бахчели, и говорят, что вы также сыграли свою роль. Как вы видите свою меру участия в этом процессе?

- Это действительно было неожиданностью для всех нас. Я встретился с г-ном Бахчели после консультаций с Партией народного равенства и демократии (ПНРД). До этой встречи я провел переговоры с Тунджером Бакырханом и Айшегюль Доган. Мы пришли к консенсусу и даже обсудили, будет ли уместно ознакомить общественность с нашими выводами.

Во время нашей встречи с Бахчели он подчеркнул важность вовлеченности организаций гражданского общества. Я почувствовал в этом определенную политическую решимость. Но было также ясно, что это не просто его личная инициатива. Стало очевидно, что государственный аппарат работает над этим вопросом уже около года, в том числе в контексте Сирии.

После встречи с Бахчели я проинформировал о нашей беседе г-на Ахмета Тюрка и обрисовал ему детали. В этом и заключалась наша роль – содействовать и ускорять происходящее, выступая в качестве переговорщика, против которого не возражали обе стороны и который мог бы без проблем вести диалог.

В то же время мы поддерживали контакты с мировыми игроками через Институт демократического прогресса (DPI). Совсем недавно мы встретились с послами в Анкаре, чтобы оценить происходящие события. Я отметил, что в целом глобальная сеть позиционируется, как дополнительная часть этого процесса. Потому что, если говорить о Ближнем Востоке, здесь нет плана Б.

- После шага, сделанного Бахчели, начались разговоры о потенциальных опасностях для Турецкой Республики. Одни утверждают, что международные державы выступают против урегулирования, другие – что они в нем участвуют. Какие впечатления вы получили от ваших встреч?

- Это не тот вопрос, который можно объяснить личными инициативами или соперничеством политических партий. Вспомните последние события в мире, начиная с замечания Дональда Трампа о том, что он относится к Нетаньяху «как к Зеленскому», и заканчивая выступлением в отношении Сирии и последующими дипломатическими усилиями с участием Эммануэля Макрона. На определенном уровне Сирия при новой администрации, похоже, вливается в эти события.

Связывать все эти процессы исключительно с внутриполитической конкуренцией в Турции, например, говорить, что «Эрдоган делает эти шаги только для того, чтобы быть переизбранным», или «вот почему Асад был свергнут, вот почему Иран отступил, вот почему Израиль напал на Палестину» равносильно пародии или мрачной сатире.

Возможно, некоторые участники действительно извлекают выгоду из случившегося, но объяснять всё происходящее мелкими политическими дрязгами было бы поверхностной интерпретацией. Мы наблюдаем конец мира, каким мы его знали, и переход к новому. Каждый политический игрок сейчас позиционирует себя соответствующим образом.

- Звучали заявления о разнице в подходах Эрдогана и Бахчели. Что вы думаете на этот счет?

-  У меня не сложилось такого впечатления. На самом деле, во время нашей встречи Бахчели заявил, что его позиция совпадает с инициативой президента Эрдогана. Очевидно, что это результат тщательного рассмотрения и планирования. Как ни странно – и это действительно может показаться вам странным, – мы всю жизнь занимались вопросами социальной оппозиции и развития гражданского общества. Почему? Потому что мы считали, что государство – это механизм, который регулирует и контролирует гражданское общество. Но теперь, как ни странно, политический разум государства, похоже, намного опережает гражданское общество. Когда мы оцениваем некоторые возражения, исходящие от гражданского общества, то с удивлением видим, что государство фактически опередило его на несколько шагов.

Это говорит о том, что пока мы были заняты реакцией на повседневные события в политике и пытались отвечать друг другу, за кулисами шла масштабная стратегическая операция. Теперь гражданское общество и широкая оппозиция стремятся наверстать упущенное. Такого мы ещё не видели, и это довольно необычный сценарий. Если вы проанализируете националистические движения во всем мире, вы увидите, что они, как правило, связаны с государством. Однако, здесь мы видим националистические движения, которые находятся в конфликте с государством. Я имею в виду Партию Победы (Zafer Partisi) и Хорошую партию (İYİ Parti). Мы знаем, что националистические движения, действующие «вопреки государству», вряд ли будут успешными. Таким образом, в лагере националистов происходит своего рода неожиданный переворот.

Причина, по которой я изначально не делился подробностями этих встреч с общественностью, заключается в том, что даже в рядах ПНРД я столкнулся с критикой, которую нахожу странной. Я сказал руководству ПНРД: «Да, сдержанность – это хорошо, но не до такой степени. По крайней мере, информируйте свои собственные подразделения». Они должны перестать тянуть время, применяя тактику затягивания. Необходимость обратиться к общественности и вынести эти впечатления на свет дня возникла в ответ на необычную критику.

- Участвуете ли вы в этом процессе и теперь?

- Мы предполагали, что мои контакты и встречи продолжатся, если потребуется. Конечно, мы поддерживаем дискуссии в фоновом режиме. Например, мы провели переговоры в Анкаре с руководством ПНРД при участии DPI. Мы также встретились с представителями Партии счастья (Saadet Partisi), Партии будущего (Gelecek Partisi) и Партии демократии и прогресса (DEVA Partisi). В скором будущем мы планируем встретиться и с другими партиями. Но сам процесс движется вперед. На данном этапе, похоже, нет особой необходимости в том, чтобы кто-то взял на себя активную роль, ускоряя происходящее.

- Будет ли всё развиваться в соответствии с требованиями момента, или же существует четкий план? Какими вы видите дальнейшие шаги?

- С этого момента события в парламенте будут идти на глазах у общественности. Мы сосредоточились на достижении консенсуса и обеспечении того, чтобы этот вопрос стал предметом широкого общественного интереса. Мы проводили дискуссии с представителями интеллигенции и литераторами, рассчитывая на позитивные перемены. Но процесс шел так быстро, что не было необходимости выступать с особой инициативой. Всё движется гораздо быстрее, чем мы предполагали. Хотя, некоторые группы общества иногда могут вносить искажения, но в целом общественность оказывает реальную поддержку.

Во время процесса Долмабахче мы никогда не рассматривали действия государства как гарантию. Мы говорили руководству Партии народного равенства и демократии (ПНРД), что необходимо предпринять шаги для обеспечения участия общества. Поэтому нам нужны публичные люди, интеллектуалы, писатели и представители культуры и искусства, которые могли бы помочь вывести этот процесс в публичную сферу, как в свое время это делал Сирри Сурейя Ондер.

Сейчас мы сталкиваемся с огромной волной дезинформации. Некоторые пытаются представить недавнее заявление РПК так, будто Турция наконец-то готовится к принятию демократической конституции и проведению реформ, но Лозаннское соглашение якобы является препятствием к такому ходу дел. Как будто существует некий исторический тупик. Но что может быть более естественным, чем то, что РПК как политическое движение имеет другую интерпретацию истории? Я никогда не видел, чтобы какой-либо мирный диалог или международные усилия по урегулированию конфликтов срывались из-за подобных исторических разногласий.

На самом деле, если бы РПК размышляла в другом ключе, мы бы вообще не вели разговор о мире.

Я считаю, что имевшиеся барьеры в значительной степени преодолены. Так сказать, стены по большей части рухнули, и это невероятно важно. Раньше, даже выступая на телевидении, мы избегали озвучивать определенные идеи, чтобы не помешать происходящему. Теперь мы чувствуем себя более спокойно.

Тот факт, что Девлет Бахчели публично поблагодарил Абдуллу Оджалана, знаменует отказ от серьезных ментальных и идеологических барьеров. Это значительно ускорит диалог. Ведь создание общей истории, соавторами которой являются как турки, так и курды, крайне важно. Возможно, некоторые ещё не осознают ценности случившегося, но, на мой взгляд, такие люди либо чувствуют себя обделенными, либо стали зависимы от статус-кво. Эти группы не следует воспринимать всерьез.

- Мы говорим о проблеме столетней давности и о том ущербе, который она нанесла за последние сто лет. Есть много аспектов, с которыми ещё предстоит разобраться, задач, которые нужно решить: признание прошлого, устранение ущерба, обеспечение того, чтобы трагедии не повторились, и начало правовых и конституционных реформ. Даже если можно сказать, что самое сложное уже позади, что ещё предстоит обсудить?

- Этот процесс несет в себе ощущение непрерывности. Если вы внимательно оцените недавние события, вы обратите внимание, что в заявлении, сопровождающем решение недавнего съезда РПК, партия ссылается на революционное поколение 1968 года. Освободительное движение считает себя частью той борьбы. 18 мая была годовщина со дня смерти Ибрагима Кайпаккайи. Если обратить взгляд в это сторону, становится ясно, что мы видим преемственность. Это говорит о политической воле к формированию будущего.

Те, кто видит в этом капитуляцию или слабость, неправильно понимают урегулирование. То, что мы наблюдаем как в Сирии, так и в Турции, – это совместный акт воли и легитимности, направленный на построение будущего. Уже одно это является выдающимся достижением. Со временем люди поймут это.

Нельсон Мандела прошел через то же самое. Люди спрашивали его: «Будете ли вы вести переговоры с де Клерком (Фредерик Виллем де Клерк, последний белый руководитель ЮАР – прим.)?». И Мандела отвечал им: «Я бы вел переговоры с самим дьяволом». Поэтому, когда люди задаются вопросом в духе, должны ли мы вести переговоры с правительством, на ум приходит ответ – что же, вы собираетесь вести переговоры с правительством Мадагаскара? Дело в том, что настоящие переговоры должны вестись с реальными действующими лицами и центрами силы.

Критика, основанная на том, что я бы назвал оппозицией в подростковом стиле, не имеет под собой реальной основы. Что действительно важно сейчас, так это процесс реабилитации и усилия по созданию общей, коллективной памяти, как вы справедливо отметили.

Как только будут устранены угрозы безопасности на турецко-сирийской границе, мы увидим быстрые шаги на различных фронтах: новый закон о местных администрациях, изменения в законе о назначаемых государством чиновниках и мэрах, более точное юридическое определение терроризма, реформы в муниципальном праве и поправки в Уголовном кодексе. Эти шаги также ускорят общественную поддержку урегулирования.

Здесь будет особенно важна роль Народно-республиканской партии (НРП). Их участие в процессе необходимо, и, похоже, они готовы внести свой вклад, несмотря на националистическое давление со стороны своей собственной базы.

Бахчели однажды использовал метафору «двукрылой птицы», говоря, что никакая птица не может летать только на одном крыле. Поэтому никто не должен быть исключен из этого процесса. Все должны действовать в его рамках. И, похоже, мы движемся в этом направлении.

- Бахчели наметил «дорожную карту», которая определила четкую стратегию. Но, хотя Нуман Куртулмуш и выразил свою поддержку урегулированию, он, похоже, жмет на тормоза. Он сказал: «Сначала нужно сложить оружие, и только потом можно обсуждать вопросы в парламенте». Как вы это интерпретируете?

- Это касается практических аспектов происходящего. Вопрос разоружения – дело сугубо техническое, но почему-то в обществе к нему проявляют повышенное любопытство. Люди спрашивают: куда будет передано оружие? На какой военный пост? Но, когда вы смотрите телевизор, понимаете ли вы технические особенности вещания? Или же, садясь в самолет, знаете ли вы механику авиации? Попытки разобраться в таких деталях отвлекают от сути. Допустим, этот процесс завершится к июлю или августу. Не существует фиксированной последовательности «сначала будет сделано то, потом это». Всё может и должно происходить параллельно.

Тем временем парламентская комиссия, о которой говорит Бахчели, должна собраться без промедления, чтобы работа была сделана вовремя. После завершения процесса разоружения крайне важно быстро провести конституционные и правовые реформы, о которых я говорил выше. В основе этого вопроса лежит конституционное равенство.

Мы знаем, что осенью ПНРД проведет съезд. Партия, скорее всего, будет реорганизована, и это важный процесс.

Есть кое-что, чего общественность, особенно люди, живущие в западной части Турции, часто не замечают. Поскольку они склонны оценивать всё через призму западного мировоззрения, их историческое прочтение Республики было сформировано исключительно турецким просвещением. Они полностью проигнорировали курдский взгляд. Они не заметили трансформации, которые инициировало курдское общество, особенно курдские женщины, и которые сопровождались другими социальными факторами.

Сейчас у нас есть возможность привести эти две исторические траектории к возможности начать диалог, чтобы позволить им сосуществовать на условиях взаимного обогащения. Многие люди сосредоточены на формальностях, но суть манифеста Абдуллы Оджалана предельно ясна: прежняя эпоха закончилась, и новый этап истории может сформироваться только через демократическую политику.

Мы понимаем, что столетний вопрос не может быть решен спонтанно или по воле иностранных держав.

- Разве само правительство до сих пор не формулирует проблему как «вопрос оружия и терроризма»? Мы слышим заявления в духе «как и когда будет сложено оружие?» или «наши силы безопасности будут следить за этим». Звучала даже фраза «Турция, свободная от терроризма». Разве это не язык самого правительства? Что вы думаете об этом?

- Это явление имеет несколько аспектов. Первое, о чем я хотел бы упомянуть, – это обращение к своей собственной избирательной базе в попытке уменьшить внутреннее давление, с которым они сталкиваются. Второе – это задача создания нового языка. Пора сделать переход от негативного, токсичного дискурса, о котором мы говорили, к более конструктивному и позитивному.

Я поднял этот вопрос на встрече с г-ном Бахчели. Я привел ему следующий пример: допустим, кто-то спрашивает религиозного ученого: «Можно ли курить во время молитвы?». Ученый отвечает, что нет. Тогда он спрашивает: «Могу ли я шептать молитву во время курения?», и ученый отвечает: «Это было бы приемлемо». Иногда то, как мы формулируем что-то, очень важно. Важно, какой язык мы создаем; это не происходит в одночасье.

Как вы отметили, правительство и поддерживающие его СМИ всё ещё используют язык старой парадигмы. Но мы должны анализировать весь процесс, а не только отдельные моменты. Без такого анализа мы не сможем понять трансформацию РПК или широкую борьбу за переход от деспотичного наследия военного режима 1980 года к демократическому и социальному государству, а также необходимость синхронизации этих усилий.

Всего три дня назад нас спрашивали: «Разве не было нападения на компанию TUSAŞ? Разве не было взрыва в Рожаве? Как такое может быть?». Да, всё это произошло. Это говорит о том, что события развиваются рывками. Конечно, было бы лучше, если бы это происходило более планомерно, ускоренными темпами. К сожалению, всё происходит через подобные колебания. Так уж сложился ход истории. От того, что мы говорим, что так не должно быть, реальность не меняется.

Нам постоянно показывают пример назначаемых государством мэров, не побеждавших на выборах. Но если те, кого это непосредственно касается, такие как Ахмет Тюрк или Селахаттин Демирташ, поддерживают урегулирование, то людям, которые продолжают выдвигать подобные возражения, следует прекратить попытки читать нотации и вместо этого начать размышлять о себе. Это непростой вопрос, его не решить за один день.

- Я хотел бы поговорить о связи между этим процессом и международными событиями. Когда начался нынешний этап, многие упоминали, что события вокруг Сирии и даже нападение ХАМАСа на Израиль ознаменовали поворотный момент. Как вы оцениваете эти события? Почему решение курдского вопроса считается важным в рамках нынешнего баланса сил на Ближнем Востоке и почему оно рассматривается, как возможность?

- Прежде всего, будущее Сирии должно определяться её народами, а не Соединенными Штатами или президентом Франции Эммануэлем Макроном. Макрон говорит, что «США выводят войска, поэтому давайте разместим наш собственный воинский контингент», но очевидно, что Турция оказала значительное влияние на ситуацию в Сирии. С другой стороны, всё более агрессивная политика Израиля поставила регион на перепутье. В этот переломный момент мы должны учитывать и культурное измерение, поскольку культура зачастую может определять практически всё. А перед лицом политики Израиля – откровенного геноцида – кто на Ближнем Востоке может найти отклик на такую структуру?

В настоящее время есть предложение открыть новую страницу истории, чтобы примирение курдов и турок сыграло определяющую роль. Эта идея во многом совпадает с нашими наблюдениями, и мы поддерживаем её. В таких вопросах мы всегда предпочитали, чтобы участники Европейского союза занимали, по крайней мере, конструктивную позицию, и это действительно произошло. Мы видели довольно мало примеров противодействия.

Конечно, здесь есть и другие аспекты. Могут ли некоторые субъекты попытаться саботировать процесс через разведывательные операции в Иране или Израиле? Возможно, но до сих пор это не удавалось. Возьмем, к примеру, нападение на Озгюра Озеля. Вместо того чтобы разделить общественность, оно сплотило общество. Почему? Потому, что не существует альтернативного плана. Нет плана Б. Вот почему этот процесс развивается так, что кажется всё более необратимым.

Мы можем оценить происходящее по следующим критериям: расширяет ли этот диалог о примирении пространство для политики в Турции или ограничивает его? Дадут ли переговоры реальную возможность преодолеть проблемы, связанные с демократизацией и верховенством закона в стране? Или это тщетные усилия? Я считаю, что правы те, кто видит в этом возможность.

Когда я навещал Селахаттина Демирташа в тюрьме в июне прошлого года, он сказал мне то же самое. Он сказал мне, что урегулирование расширяет политическое пространство для маневра. Поэтому позитивное отношение к нему, в том числе поддержка конституционной реформы, позволит стать частью этого процесса.

В то же время это новый путь – путь к гибридной форме политики, новой форме сосуществования. Мы увидим множество неожиданных союзов и необычных ситуаций. По мере того, как Великое национальное собрание Турции будет участвовать в конституционных дебатах, мы станем свидетелями сближения политических сил, сотрудничества, которых мы и представить себе не могли.

- Вы проводили встречи с послами в рамках DPI. Какие взгляды на Ближний Восток преобладали в ходе этих дискуссий? Существует ли международное видение региона, в котором смогут мирно сосуществовать евреи, мусульмане, христиане, сирийцы и армяне? Или же так называемые страны международной арены по-прежнему пытаются использовать регион в своих интересах, поддерживая его в состоянии контролируемой нестабильности?

- Всех в той или иной степени тянет к интеграции. Я считаю, что соглашение из восьми пунктов, заключенное между Силами демократической Сирии (СДС) и центральным правительством страны чрезвычайно ценно. Конечно, оно может быть обновлено, но, прежде всего, основной гарантией от массовых убийств, особенно тех, которые совершаются в отношении алавитской (нусайритской) общины, является конституционная защита многообразия народов Сирии.

В конечном счете, определяющей чертой всех националистических движений является их стремление к унификации страны. Но нельзя создать подобную альтернативу в эпоху, наступившую после Асада, повторяя политику Асада. Прежний президент Сирии пережил политический и социальный крах именно потому, что его политика оттолкнула от него собственный народ. Другой вариант такого же краха не может укрепиться в будущем.

Поэтому вполне вероятно, что возникнет обновленный политический ландшафт, где будут признаны уникальные культурные реалии Сирии, Ирака, Турции и Ирана. В глобальном масштабе мы не видим ни одного игрока, который бы категорически возражал против такого хода дел.

Но самая сложная часть вашего вопроса заключается в следующем: предсказать будущее, как Распутин или Нострадамус, практически невозможно. Международные отношения часто строятся на предположениях о преемственности, предполагая, что сегодняшние акторы и условия останутся стабильными. Но мир устроен иначе.

Мы имеем дело с глобальной структурой, в рамках которой не владеем инструментами предсказаний, что завтра может сделать кто-то вроде Дональда Трампа. В то же время мы переживаем переходный период, когда бюрократическое управление сокращается, корпорации приобретают самое серьезное влияние, становясь гегемонами, а представительная демократия сталкивается с кризисом легитимности. Поэтому говорить, что мы знаем, что произойдет, значит лишь повторять детерминистскую логику позитивистов. Это тот самый подход к истории, который мы давно критикуем за то, что он предполагает линейную траекторию. История разворачивается скорее как сложная партия, ход конем в шахматах – неожиданный, нелинейный и часто контринтуитивный.

- Несмотря на непредсказуемость позиции Трампа, как связан с обсуждаемым нами урегулированием его недавний визит на Ближний Восток? Как он связан с дебатами по Сирии?

- Это настолько сложный вопрос, что лучше всего сосредоточиться на его сути. Например, в кризисе на Украине Турция смогла занять оптимальную позицию между Россией и Западом. Однако, в вопросе Мьянмы Турецкая Республика оказалась в противоречии с Россией.

Реструктуризация Ближнего Востока, особенно путем влияния на Сирию, представляет собой действительно новое событие. Если Трампу удастся взять на себя дисциплинирующую роль по отношению к Нетаньяху, ситуация может быстро упроститься. Но мы также не можем предсказать, как будет развиваться эпоха после Нетаньяху.

Вы можете увидеть, как глубоко враждующие друг с другом страны, такие как Израиль, Турция, США и даже Иран, придут к соглашению о минимальных общих позициях. Международная политика – это далеко не то пространство, где правят максималисты. Поэтому в ходе всех этих переговоров и компромиссов, скорее всего, будет найдена некая точка соприкосновения.

Но, по сути, мы знаем, что любое решение, навязанное народам региона без их участия и против их воли, не может быть долгосрочным. Александр Токвиль (французский политический деятель и философ – прим.) однажды сделал поразительное наблюдение о Соединенных Штатах, сказав: «В Америке временные интересы – это постоянные интересы».

Мы видим это сегодня. В один день делается заявление о Газе, а на следующий день оно меняется на противоположное. В то же время последние опросы показывают, что рейтинг одобрения Трампа упал до 42%.

Всё это говорит нам о том, что мы должны двигаться вперед, признавая сложность и изменчивость текущих раскладов. Мы должны действовать шаг за шагом. В таких условиях действительно сложно делать долгосрочные прогнозы.

- Что вы можете сказать о политике США в отношении Сирии?

- Если мы оценим, как так называемые «красные линии» в Ираке, особенно те, которые касались администрации Барзани, в конечном итоге смягчились до «розовых», то в Сирии может наступить аналогичный исход. Если будет достигнут консенсус, при котором безопасность границ будет обеспечиваться центральным сирийским правительством, а СДС интегрируются в эту структуру, мы можем увидеть нормализацию отношений между Турцией и Сирией.

Похоже, что на данный момент всё идет именно в этом направлении, и я не думаю, что существуют серьезные препятствия. Некоторые в Турции утверждают, что соглашение между Дамаском и СДС достигнуто вопреки мнению Турции. Но мы знаем, что это не так.

Полагаю, что самый сложный этап, возможно, уже позади. Если администрацию Нетаньяху удастся отговорить от беспрецедентной политики постоянных бомбардировок Сирии, особенно Дамаска, чего Израиль не делал даже в период правления Асада, в таком случае мы сможем быстро увидеть процесс нормализации и в этом регионе, после чего начнется политическая реконструкция Сирии.

Всё это показывает, насколько глубоко взаимосвязаны события в Турции и Сирии и как сильно они влияют друг на друга.