Конституционный суд посчитал дисциплинарное наказание, назначенное Насрулле Курану, который участвовал в голодовке за отмену изоляции, наложенной на Абдуллу Оджалана, нарушением свободы мысли и слова. Суд также постановил выплатить Курану 5 тысяч турецких лир за нематериальный ущерб. Насрулла Куран, один из пяти заключенных, переведенных в закрытую тюрьму строгого режима Имралы для выполнения «секретарской работы», чтобы помочь Оджалану во время мирного процесса, был переведен в тюрьму Силиври после прекращения переговоров. Куран, который находится в тюрьме уже почти 30 лет, подал петицию в администрацию тюрьмы с просьбой начать голодовку 21 сентября 2017 года и 23 сентября 2017 года. Еще восемь заключенных подали петиции в той же тюрьме. Однако администрация тюрьмы начала дисциплинарное расследование в отношении заключенных.
Апелляция отклонена
Дисциплинарный совет тюрьмы 27 сентября 2017 года принял решение наложить на заключенных 2-месячный запрет на общение. Куран подал апелляцию в суд в Силиври. После того, как суд отклонил его апелляцию, Куран обратился в Высший уголовный суд Силиври. Однако и этот суд отклонил его апелляцию, заявив, что решение о дисциплинарном взыскании было справедливым.
Голодовка против изоляции
27 февраля 2018 года Куран подал индивидуальное заявление в Конституционный суд. В своем заявлении Куран указал, что он провел голодовку в знак протеста против изоляции во всех тюрьмах, в частности в закрытой тюрьме Имралы.
«Голодная забастовка — это форма выражения мнения»
Конституционный суд принял заявление Курана к рассмотрению. Конституционный суд напомнил, что голодовка в тюрьмах может быть «способом самовыражения». Он постановил, что дисциплинарное наказание, назначенное за голодную забастовку, следует рассматривать как нарушение свободы выражения мнения.
Суд потребовал повторного рассмотрения дела
Конституционный суд постановил выплатить Курану 5 тысяч турецких лир за нематериальный ущерб. Он также попросил провести повторное судебное разбирательство, чтобы устранить последствия нарушения свободы слова.