В письме Пансера есть такая фраза: каждому поколению нужны люди, которые живут не так, будто у их жизни есть начало и конец, но понимают, что за концом следует новое начало. Думаю, я сделал эту позицию своей профессией, основой своего пути – сначала бессознательно, а потом все более отчетливо. Во все времена существовало такое призвание, способ вести жизнь – кочевники, странствующие монахи, рейнджеры. Так было до тех пор, пока европейская современность не сузила пространство наших жизней урбанизацией, индустриализацией и централизованным государственным управлением. Но кочевники были и будут всегда, эта жизнь – часть нашего культурного наследия и подсознания. Она уходит своими корнями в 280 000 лет жизни кочевых кланов. В наше время, когда культура овеществилась и трансформировалась в материальные ценности, образ жизни, который настолько радикален и лежит в основе культуры перемен и самообновления, вернулся. Теперь это профессия революционера. Даже если я не могу претендовать на персональное воплощение этого высокого идеала, он служит опорой для мысли, образцом пути, по которому до нас прошли уже многие прекрасные люди, великие предшественники, ставшие символами обновления, пробуждения, поиска свободной жизни, сопротивления и борьбы против лжи, предательства всего человечества. Для меня этот путь соединяет опыт всех товарищей, которые дали нам многое, но которых невозможно представить отдельно друг от друга: мыслителей, которые рассказывают нам о верном пути, о мирах, которые возможны; журналистов, которые ищут истину и рассказывают о ней; историков, которые связывают историю с жизнью человечества и нашим временем и указывают возможные дороги нашего будущего; психологов, которые разбивают оковы разума; музыкантов, которые могут создать гармонию и красоту из небытия и тишины. Попытка придать всем этим вещам верную основу и наполнить их смыслом привела меня в Месопотамию.  Здесь я понял, что для того, чтобы этот путь обрел постоянство, а не стал очередным индивидуалистическим искусством проживать жизнь, нужны коллективизм и организация. Я стал частью этого великого движения, чтобы иметь возможность учиться и познавать суть вещей, чтобы понять, как именно мы должны продвигать эти изменения прежде всего в самих себе. Я также осознавал, что центром борьбы нашего времени, примером современной попытки сделать свободное общество и демократический социализм реальностью, является Ближний Восток. Этим примером стал Курдистан. Моя цель по-прежнему состоит в том, чтобы принести эту ясность и силу обратно в Европу, но я не знаю, когда наступит подходящее для этого время и какие еще задачи нам предстоит решить на этом долгом пути. Это одна из великих и прекрасных миссий – распространить философию и дух нового интернационализма, принести его из Курдистана в Европу и за ее пределы. Путь сюда был лишь началом, потому что задачи времени нуждаются в прочном фундаменте. Этим летом я поеду в другой лес, который расположен к востоку, в свободных горах. До сих пор я учился, усваивая самые начальные знания, но теперь это будет скорее университетская обстановка; я буду завязывать новые связи с товарищами и продолжу поиски  истины. Это будет моей миссией вплоть до осени. Что будет потом – вопрос открытый, мы будем пытливы и бдительны. Есть много идей и планов на будущее. Когда мы будем понимать обстоятельства, мы сможем принять правильное решение, и из этого выйдет что-то хорошее. Что бы ни получилось в итоге – это будет замечательно.

Из всех времен года я всегда больше всего любил осень. Для меня она представляет собой время обретения ясности, когда всё, что успело миновать, окончательно заканчивается и ведет к ясному, глубокому смыслу, а в буре мы чувствуем нашу силу. Это время перемен и сезон пробуждения после легкости лета. Я думаю, что решения, приходившие мне на ум осенью, всегда имели для меня большую глубину. Они возникают перед лицом опасности, надвигающегося холода и осознания необходимости заключать союзы. Возможно, то, как я ощущал свою юность, было связано с бесконечной осенью. Быть может, это описывает климат нашего общества, живущего в немом ожидании холодов и в надежде на весну, о которой пока никто не знает, не понимая, когда же она наступит и как ее можно призвать. Вот уже две недели я нахожусь на новом месте, о котором говорят, что там всегда холодно. Для меня, как для ребенка Севера, это самый лучший климат; единственное, чего мне не хватает, так это леса. В этом году мне не повезло, потому что даже летом я побывал на вершинах, где нет ни одного дерева. Летом я посвятил этому большую часть своего времени, и вы, наверное, рассмеетесь, когда услышите, что придумали для меня мои друзья – сейчас я жду свою скрипку. Как долго я буду заниматься музыкой, еще не ясно. Мы увидим, какую бурю принесет нам весна. Я чувствую, что нахожусь в начале нового этапа. Это будет время работы и творчества, которое следует за длинным путем, посвященным учебе и обретению ясности. Этот путь был очень долгим, он насчитывает семь лет, и итогом его стали последние полтора года, которые я провел в этой странной части мира. У человечества нет для неё карт (а если и есть, то не соответствуют реальности). В последнее время я размышлял над вопросом правильности стиля и методов; да, здесь идет речь о том, как правильно управлять людьми – и о том, как управлять собой, об инициативе в коллективе и социуме. Моя слабость заключалась именно в этом, в неумении правильно выразить и прожить то, что я считал правильным, истинным и прекрасным. Мои многочисленные ошибки, идеалистический подход и неправильные установки, негативизм и ярость развились в основном из отстраненности мышления. По сути, приступы этой  ярости – панические атаки, патриархальный страх, который отражает нигилистический жест фашистской агрессии, беспомощный крик сопротивления очевидной безнадежной ситуации. Это зеркало, отразившее насилие мира, всегда исключающего «неправильных». Я считаю, что теперь я учусь и меняюсь. Это медленный процесс, и мне ещё предстоит достичь понимания сути вещей.

С этого момента для меня начинается новый путь, попытка вернуться домой. Да, он не приведет меня к старому дому, которого больше не существует. Это дорога к созданию мира, в котором стоит жить. Наш дом – земля детей будущего, как говорят некоторые их моих друзей. Путь к нему лежит через понимание и объединение нашего общего прошлого с нашими пожеланиями и планами, а также реальностью. В этой части света все мои решения были направлены на поиск разрешения дилеммы нашей молодежи и общества. Возможно, я гораздо более консервативен, чем хотел бы о себе думать, но я чувствую, что мой путь влечет меня в Европу, и что некая часть меня всё ещё живет там. Возможно, это связано и с тем, что я обрел чувство родины и общества, из которого я родом, совсем недавно. Потому жажда осознанного проживания человеческих связей сильна и свежа. Я хочу прожить ощущение возмездия, то, что мы чувствуем, когда правда наконец встречает признание. Дискуссии, которые мы ведем здесь с товарищами, дарят надежду на лучшее. Пока у нас нет понимания, как пойдут дела, но я верю, что все будет прекрасно и мы создадим нечто великое. Я верю, что освободительное движение будет продолжать идти вперед.