Богослов и писатель Ихсан Элиачик дал интервью «ANF», прокомментировав политический дискурс, в рамках которого ПСР (Партия справедливости и развития) пытается держаться за власть. Он считает, что ПСР так увязла в репрессиях потому, что боится однажды быть призванной к ответу за совершенные преступления.

– Тайип Эрдоган обозвал женщину в головном платке, находившуюся рядом с лидером Республиканской народной партии Кемалем Кылычдароглу, «манекеном», чем снова разжег споры о ношении головных платков. Как вы смотрите на то, что ПСР постоянно начинает эти дебаты?

– Эрдоган делает так уже давно, если мы посмотрим в прошлое, то увидим, что религиозные вопросы занимают важное место в политической жизни Турции. Например, Аднан Мендерес пришел к власти, объявив, что призыв к молитве будет снова переведен на арабский, что было бы возвращением к истокам. В течение 18 лет призыв к молитве звучал на турецком. Эрдоган пришел к власти, говоря, что позволит носить головной платок везде. Это было его наиболее важное обещание. Для многих людей в Турции важен вопрос головного платка. Это стало попутным ветром для ПСР. Потому вопрос головного платка – главный вопрос для многих политиков ПСР. Сегодня, видя женщину в платке рядом с председателем РНП Кемалем Кылычдароглу, они ведут себя как дети, у которых отняли игрушку. Они требуют вернуть им игрушки и даже не стесняются оскорблять женщину.

И эта проблема существует, но это определенно не главная проблема Турции. Да, на этот счет имеются общественные возражения, но главная проблема находится в другой сфере. Она состоит в том, что были согласованы дебаты по бюджету, и ежедневные расходы на дворец Эрдогана составляют 11 миллионов турецких лир. В то же самое время минимальная заплата недавно была утверждена на уровне 2825 лир [около 311 евро]. Чтобы это прикрыть, они хотят снова разжечь политические дискуссии в тех сферах, с которыми хорошо знакомы. Потому они так часто выносят на повестку религиозную дискуссию, и головной платок – один из самых принципиальных моментов в этом плане.

– Как вы и сказали, вопросы с религиозной коннотацией всплывают часто. Например, превращение Собора Святой Софии в мечеть сопровождался всплеском национальных и религиозных чувств. Что значит такое развитие событий?

– Это показывает, что ПСР имела успех в таких вопросах и по крайней мере сохраняет свои голоса, поднимая подобные вопросы. Противоречивая ситуация со Святой Софией – тоже подобный пример. На деле в этом случае не было сделано того, что нужно было сделать.

– Что же нужно было сделать?

– Если мыслить не политически, а в терминах истины и справедливости, Святую Софию следовало превратить в церковь, потому что нам не нужна такая мечеть. Нам не нужно делать мечеть из очередной церкви. Этот вопрос был закрыт 500 лет назад. Сейчас мы те, кто творит историю, и вокруг Святой Софии уже есть от 50 до 60 мечетей. Мечеть Султанахмет расположена прямо через дорогу. Это могло бы стать символом плюрализма и терпимости для всего мира.

ПСР же хотела отправить другое послание, провоцируя религиозные и национальные чувства, следуя политике идентичности. Она даже бряцала оружием. И если взглянуть на голосование, то это ни к чему не привело. Историческим институтом пожертвовали во имя нереалистичной, мошеннической политики религиозной идентичности, и напрасно.

Одно из главных умений Эрдогана – обвинять других в том, что он творил сам. Он сам довел элитизм до совершенства, но обвиняет в этом другую сторону. Он проявляет несправедливость сам, но обвиняет в ней других. Он всегда описывает себя как жертву, но он давно стал властным садистом во дворце.

Сторонники ПСР тоже позволяют изображать себя отверженными преданными жертвами в Турции. И они собираются и дальше пользоваться этим определением. Эрдоган по-прежнему строит из себя жертву, хотя живет в роскоши и с помпой в своем дворце, а его нога никогда не касается асфальта, ступая только по красному ковру. И при этом погрязли в элитарности с их точки зрения сторонники РНП, жители Бекишташа, Кадыкёя и Богазичи.

Политики ПСР строят из себя жертв, пришедших в Касымпашу из Анатолии с согбенными плечами, ходивших по улицам, как потерянные сельские жители. Эту идентичность Эрдоган создавал годами, но с тех пор утекло много воды. Первые два парламента, возможно, могли рассматриваться с уклоном в эту идентичность, но теперь все иначе. Политики ПСР говорят об элитизме, но что такое элитизм? Элитизм – это не признавать результаты выборов. Элитизм – это жить во дворце, подальше от народа, или назначать своего человека на официальную должность. Они не знают и студентов Босфорского университета. Семьдесят процентов из этих студентов происходят из Анатолии. Они либо сами оттуда, либо дети семей, переехавших из Анатолии в Стамбул. Там не учатся дети высшего класса.

– Репрессии режима ПСР усилились в последнее время. Как это вяжется с дискурсом жертв?

– Как правило, режимы усиливают репрессии, когда их власть подходит к концу. Они сопротивляются, не желая уйти. Даже если в таких условиях президент уйдет на покой, он будет жить элитной, роскошной жизнью. Но главная причина правящих политиков – в том, что они вовлечены в преступления и в стране, и на международной арене, от денежной контрабанды до массовых убийств. Они стали подозреваемыми или виновными во множестве преступлений. За время их правления было совершено множество массовых и нераскрытых убийств. Известно, кто их совершил, но ничего не делается. В то же время страна погрязла в коррупционных скандалах, но, опять же, ничего определенного не делается. Они хорошо понимают, что стоит им уйти, эти дела будут снова открыты. Именно страх того, что остаток их жизней пройдет не так хорошо, заставляет их цепляться за власть любой ценой. Страх лишает их сна, потому они не останавливаются, пользуясь всеми возможными видами репрессий, чтобы не потерять эту власть.